Форум » Париж стоит мессы! » Парижская гасконада. Май 1577 года. » Ответить

Парижская гасконада. Май 1577 года.

Шико: Место действия: трактир "Рог Изобилия" время действия: после второй мессы Участники: Шико, Горанфло, Генрих Наваррский (инкогнито), хозяйка трактира, мэтр Бономе, Франсуа д'Обиак, игротехи. Шико и Горанфло становятся свидетелями появления в трактире короля Наваррского. переодетого простолюдином, и оказываются втянуты в потасовку с его участием, явной причиной которой стало недовольство парижан "нашествием" гасконцев и гугенотов, а тайной - чья-то попытка убить Беарнца, завершив тем самым дело Варфоломеевской ночи.

Ответов - 77, стр: 1 2 3 4 All

Франсуа д'Обиак: Проголодавшийся д'Обиак подтянул к себе здоровенное блюдо с подрумяненным карпом, и жадно запустил в него обе руки: хозяйка, даром что была остра на язык, не поскупилась на рыбину, и приготовлена "дичь" была по всем правилам, со свежим прованским маслом, розмарином, эстрагоном и луком-шалот. Вино тоже не подкачало. Так что в ответ на очередную подначку хорошенькой трактирщицы Франсуа лишь беззлобно хмыкнул: - Смейтесь, смейтесь, мадам, над разбитым солдатским сердцем, спляшите на нем своими каблучками - от него и так немного осталось, чтоб меня черти в ад унесли! Где я, несчастный, и где она, дама моего сердца? Она, не сойти мне с этого места, так высоко, как... как, к примеру, путеводная звезда, что намалевана на вывеске у мэтра Ла-Юрьера, а я так низко, как, к примеру, вот эта рыбья кость... - он бросил кость обратно на блюдо и припал к стакану с вином, от которого уже начал хмелеть, и потому не заметил, что хозяйка уже снова скользнула в сторону кухни, предоставив д'Обиаку распинаться о своей великой любви перед не менее хмельным монахом и незнакомым дворянином, поглощенным беседой с буржуа.

Шико: Король Наварры, оставивший шутливый тон и заигрывание с Бертой, видать и впрямь попал нынче в какую-то передрягу, или чудом избежал чьей-то гнусной ловушки, и теперь вот так вот запросто посвятил в это Шико, как своего земляка, гасконца. Возможно, что опасность оказаться зарезанным все еще витала над ним этой ночью, оттого он и был один, переодетый, здесь, где по крайней мере было много людей и света, и убийце не так-то просто было сунуть Беарнцу нож под ребра, не привлекая к этому внимания постоянных посетителей "Рога Изобилия". Шико был католиком, несмотря на то, что многие его родичи нынче примкнули к протестантам, и католиком надеялся умереть. Но на его совести тоже были тяжелые грехи, и руки его были в крови гугенотов, пролитой пусть и не в Париже, но от этого не менее красной и горячей... Однако, не прими Генрих Бурбон католической веры, убитых за эти годы могло бы быть много больше... - Salus populi suprema lex esto* На все воля Божья, и суд Его... - тихо заметил он в ответ на латынь Беарнца. - Однако, верно и иное - una salus victis nullam sperare salutem***. Быть может, вам меньше угрожали бы расправой, если бы были больше уверены в том, что вы так же просты душой, как мельник из Барбасты? И если куда и бегаете от супружеских объятий - так только в объятия какой-нибудь красотки... - тут шут вдруг подумал, что у большей части красоток, за коими мог приударять и приударял временами этот волокита, были мужья, вовсе не радовавшиеся тому, что у них его милостью начинали прорезываться рога... - Эге, уж не преследует ли вас какой-нибудь несчастный, обманутый собственной благоверной, пригласившей вас скрасить ее одинокий вечерок, а? Только не говорите мне, что сохнете по какой-нибудь неприступной юбке, иначе вам лучше пойти вон к тому поедателю карпа, и составить с ним компанию отвергнутых любовников... - тут Шико кивнул в сторону капитана, сокрушенно стенавшего о некой даме, что представлялась ему в виде звезды с вывески другого трактира, известного всем обитателям Латинского квартала. И, больше из мужского сострадания, чем от желания посмеяться над разбитым сердцем влюбленного, шут повернулся к капитану и возвысил голос: - Эй, приятель, не кручиньтесь, frontis nulla fides***! На поверку ваша дамочка может оказаться такой же дребезжащей пустышкой, как жестянка Ла Юрьера! _________________________ * Благо народа пусть будет высшим законом ** Для побеждённых спасенье одно — не мечтать о спасенье *** Наружность обманчива

Генрих Наваррский: - А я прост душой, как мельник из Барбасты, иначе мой народ не следовал бы за мной*- ответил метр Лагютер вертя в руке глиняную кружку- и я не согласен с Монлюком, что резня гасконцев это хорошая резня плохих парней. Нет, черт возьми, это плохая резня хороших парней. По мне всякая блоха не плоха, все черненькие, все прыгают. Гасконская бойня — это все-таки бойня. Что касается ревнивых мужей, месье д’Англере, то не исключено. Ревнивца склонен пожалеть я вчуже: Женой с другим делиться каково! Но стоит мне раздеть жену его — И сто обид я наношу ему же. Муж разъярен. Да что поделать, друже! По нраву мне такое баловство — Не упущу я с донной своего.** Но, месье д’Англере, - метр Лагютер, поставил кружку, повернулся к Шико и голос его дрогнул- быть зарезанным мне так и так суждено. В предопределение я верю.*** Я клялся моей матери на её смертном одре не менять вероисповедания и нарушил клятву. В силу материнского проклятия я тоже верю. Так что быть зарезанным политическим врагом или ревнивым мужем, это быть зарезанным. Я так и так окаянный. *Король был нищим, но гасконцы следовали за ним потому что любили его. **Сордель. Генрих любил поэзию трубадуров и был тонким знатоком и ценителем. ***Предопределение- один из догматов учения кальвинизма, человеку предопределено совершить грех и понести кару.


Хозяйка трактира: Вернулась Берта с блюдом зажаренной на вертеле баранины и меняя тарелки за столом у Шико, Горанфло и метра Лагютера ехидно посоветовала кавалеру за соседним столом: - А ты поплачь, поплачь, болезный. Плакать полезно. Больше поплачешь, меньше пописаешь. Меня не растрогать несчастной любовью, я вредная. Рассмеялась и умотала на кухню.

Франсуа д'Обиак: Франсуа пропустил мимо ушей очередную подначку хозяйки - не хватало еще близко к сердцу принимать бабью болтовню. Вообще-то для безразличной гордячки, блюдущей вдовью честь, она задирала его очень уж часто, но д'Обиак уже потерял к ней интерес. Капитан был падок на женскую ласку и добросердечие, злючки со змеиным языком возбуждали его не больше, чем гвозди в двери или те самые змеи. Но карп, возлежавший на блюде в окружении гарнира, был божественно хорош, а вино и подавно. От блюда с бараниной, принесенного хозяйкой для соседей, тоже пахло вкусно. Но болтовня этих двоих, говоривших с явным гасконским акцентом, после второго стакана перестала нравиться Франсуа, а после третьего - начала раздражать. Не то что бы он был так уж сильно настроен против южан, за последние годы наводнивших Париж, по сравнению с большинством своих товарищей, уроженцев иль-де-Франса и северных провинций, этот выходец из Оверни мог считаться терпимым и к чужому акценту и к чужой вере. Но сегодняшним вечером гасконцы у него уже и так в печенках сидели, а тут еще дворянин, повернувшись к нему,не к месту что-то сболтнул по-латыни, назвав даму сердца д'Обиака "пустышкой". Конечно, этот человек не знал, о какой даме идет речь, но с точки зрения Франсуа, его это не извиняло. - Вы бы, месье, французский язык выучили получше, наперед латыни! - огрызнулся он. - Ad notam, за такие высказывания о frontis можно со скоростью аркебузной пули отправиться ad patrеs! Стукнул стаканом по столу, и раздраженно добавил: - Понаехали, черти картавые, ни в Лувре от них не протолкнуться, ни в трактире...

Шико: - Полноте вам, мессир, нагонять черные мысли, кому какой конец предначертан, о том ведает лишь Господь... Слыхал я, что вам сам Нострадамус предсказывал корону Франции, иначе с чего бы вас так опасалась бы мадам Змея?.. - Шико, искренне в этот момент пожалевший Беарнца, которому довелось пережить много дурного - дурнее и не представить - по-родственному похлопал его по плечу, чтобы немного взбодрить приунывшего короля Наварры. Этот человек, с виду добронравный и незлопамятный, тем не менее помнил все то зло, что волей короля Карла и не без одобрения королевы-матери вершилось с ним, его приближенными и многими тысячами поддерживавших его гугенотов в ту памятную ночь и несколько следующих недель кряду. Но при всем при этом был полон не жаждой мести, а виной за собственную слабость духа, за измену вере и наставлениям матери... Шут хотел сказать еще несколько слов ободрения, когда его слуха коснулось недовольное ворчание капитана. Шико обернулся к нему и глаза гасконца недобро сузились: - Сдается мне, сударь, вам не по нраву наша компания? И то, что мы оба не отсюда родом? И что же вы имеете против нас, гасконцев? - вопреки обычной своей осмотрительности, шут вдруг ощутил, что уязвлен словами капитана сильнее, чем оно того стоило. И ладно бы тот был парижанином, так нет же, капитаны гвардейцев были все сплошь провинциалы, прибывшие в Париж в поисках солдатской удачи. Вот и этот, судя по речи, был откуда-то с берегов Луары...

Франсуа д'Обиак: -Срать я на вас хотел, гасконцы. И в компанию к вам не набивался, - пробурчал д'Обиак, чей грубоватый и прямой нрав взял верх над куртуазностью - как всегда в трактирных стычках. - Бубните дальше на своей тарабарщине, если угодно. На всякий случай Франсуа застегнул портупею и повернулся лицом к гасконцу, с самом вызывающим видом. Снести насмешку от женщины, это еще куда ни шло и ничуть не зазорно, но когда другой мужчина пытается укоротить тебе язык, уж извините.

Генрих Наваррский: Глаза метра Лагютера гневно вспыхнули. - И шо, *- вкрадчиво спросил он- вам лавры Карла Великого покоя не дают **что вы так взъерепенились, что прям таки срать на гасконцев хотите? Бля, да вы просто напрашиваетесь, сударь, получить в рыло. *Гасконские энуциативы Е, QUE и ВЕ соответствуют южнорусским и шо? , таки и бля. **В 777 году Карл предпринял поход против эмира Кордовы. Поначалу экспедиция была успешной – под власть Карла попали Наварра, Арагон и Каталония. Но на обратном пути на арьергард армии Карла напали отряды гасконского герцога Лопуса.

Дом Модест Горанфло: Отче Горанфло подвернул рукава рясы, поплевал на ладони, сжал могучие кулаки и кратко спросил: - А чего это вы сударь, на гасконцев вякаете? Такой же раб божий, обшит кожей и ничем не хуже вас - и благоразумно решив, что подмога в лице дюжих трактирных вышибал им не повредит гаркнул мощным басом - Метр Бономе, да где вы там, глухая тетеря, бегом сюда, тут свои наших бьют и суконят вашего покойного зятя!

Хозяйка трактира: Из кухни разъяренной осой с кочергой наперевес вылетела Берта. - Это какая же сатана на гасконцев что-то брякнула? Кто тут паскудит моего покойного супруга? Он был честный солдат, он был гасконец и умер не от поноса, а от ран полученных на войне и умирая жалел, что не поле боя его настигла смерть, а тут в его доме кто-то бы гасконцев сволочил. Где этот паразит, я из него отбивную сделаю кочергой.

Почтенный буржуа: Метр Бономе покойного гасконского зятя любил, тот был славный парень и храбрый солдат, его недолгий брак с племянницей трактирщика был счастливым, посему метр Клод общего недовольства к понаехавшим в Париж гасконцам не разделял и в стенах своего трактира такие настроения не терпел. Исходя из вышеизложенного метр Клод снял очки, отвлекшись от изучения философской мудрости Фомы Аквинского, кликнул дюжих трактирных вышибал и поспешил в обеденный зал. - И кому тут не угодил мой покойный зять?- поинтересовался он - кто тут имеет что-то против гасконцев? Чья спина по дубине плачет?

Франсуа д'Обиак: Д'Обиак был парень не робкого десятка, но немного поскучнел, увидев, что драться ему придется в одиночку против шестерых* (трактирщицу он, понятно, в расчет не брал). И по крайней мере у одного из этих шести была шпага, не менее длинная, чем его собственная. Столь явное численное преимущество противника вынудило его для начала вступить в переговоры: негоже для военного очертя голову бросаться в бой, не проведя сперва рекогносцировку. - А-а, так вы тут ВСЕ гасконцы, как я погляжу? Вольно ж вам скопом набрасываться, храбрецы вы мои! Оттого и говорю, что понаехали, не протолкнуться, да видно, правда глаза колет... Он вытер руки о штаны,** порадовавшись, что хотя бы для начала спину защищает стена***, нащупал на боку шпагу и пригнулся, готовый в любой момент отразить нападение, поскольку атаковать в данной ситуации стоило бы лишь в том случае, если бы у Франсуа возникло намерение пробиться к двери и сбежать. Но от подобного намерения он был так же далек, как Париж от По. * Наварра, Шико, Горанфло, трактирщик, двое вышибал, если я правильно подсчитал ** сколь помню, скатертей не было, и салфеток в кабачках тоже не подавали, ну а если даже подавали, то не до них сейчас) ***д'Обиак сидит в углу

Шико: - Эй, добрые заступники, благодарю за явленное вами единение с нашим гасконским братом! - Шико вовремя заметил, что не только у них с Беарнцем нашлись сторонники, но и в сторону капитана от трактирных завсегдатаев понеслись одобрительные восклицания. Стало быть, здесь назревает свирепая кабацкая драка, где в ход пойдет все, что под руку подвернется, а присутствие короля Наварры, если ему вздумается себя обнаружить, скорее подольет масла в огонь, чем загасит этот пожар страстей. И шут благородно решил свести все к поединку с капитаном, будучи вполне уверен в том, что если не убьет его, то довольно быстро ранит, и тем самым выведет из строя. - Но, сдается мне, капитан прав - негоже нападать на него всем скопом, хоть он и заслуживает за свои оскорбления примерной взбучки. Позвольте, я от лица всех гасконцев, ныне здравствующих или же покойных, преподам этому месье урок хороших манер! Он отбил ногой вызов, вынул клинок и указал острием на центр трактира, где было больше места для поединка. - К бою, капитан! Горю желанием увидеть, как вы с вашим... эээ... естественным желанием замараете свои штаны - ведь против вас выходит настоящий гасконец, черт вас подери!

Франсуа д'Обиак: - Это мы еще посмотрим, кому из нас придется штаны менять, господин гасконский бахвал, - отпарировал д'Обиак. - У нас в Оверни сперва бьются, а потом уж хвастают своей доблестью! Он легко перескочил через стол и, выхватив шпагу, встал в позицию. Кровь у Франсуа всегда зажигалась легко, особенно когда в ней гулял хмель, но все же смертоубийство по такому дурацкому поводу, как спор о достоинствах гасконского землячества, ему претило. И положа руку на сердце, он был бы рад свести дело к шутке, однако же гасконец, стоявший напротив и казавшийся смутно знакомым, едва ли был расположен шутить... Они успели обменяться парой выпадов, при чем в первой же схватке шпага гасконца скользнула по плечу д'Обиака и распорола камзол, не задев, впрочем кожу. - Черт возьми! - яростно зарычал капитан. - Это же моя новая форма! Ну берегитесь, месье, берегитесь - раз вы взялись портить мою одежу, так я заберу себе на смену ваш новенький колет! Да еще штаны впридачу! Пошлю их в подарок месье дю Гасту!

Шико: - У вас в Оверни вы сильны только овец по холмам гонять! То-то я чую, овчина еще не выветрилась, а туда же, в парижане себя записал! Туше! - воскликнул Шико, когда его обманный финт увенчался треском разорванной ткани и возмущенным ревом капитана. Теперь он вспомнил, где мог видеть его - конечно, в компании своего брата Раймона, который был таким же задирой и любителем покутить и побабствовать. Однако, рука у его противника была поставлена хорошо - даром, что оба они были изрядно во хмелю - и двигался капитан быстро и ловко, как кот. Но когда из уст капитана выпорхнуло имечко господина дю Гаста, Шико даже отступил на пару шагов, чтобы дать себе вдоволь посмеяться, прежде чем отражать наскок противника: - О, приятель, уж не знаю, кому вы польстили больше, мне, Тыкве* или же моим штанам! Но будьте осторожнее, а то как бы вам прямиком отсюда не направиться на смотр к нашему бравому полковнику**, да упокой Господь его грешную душу!*** - он уклонился от двойного выпада и провел в ответ полукварту с тем, чтобы следом стремительным обманным движением "пика", когда острие шпаги бьет сверху вниз, заставить капитана парировать и отступить. ____________________________ * Тыква - таково было обидное придворное прозвище дю Гаста из-за того, что он страдал кожным заболеванием, делавшим его лицо похожим на кожуру тыквы ** "отправиться на смотр к бравому полковнику" - переиначенная Шико метафора, родившаяся в Варфоломеевскую ночь - "отправиться на смотр к адмиралу (Колиньи)", иными словами - помереть. *** на момент отыгрыша дю Гаст уже пол-года как мертв (по игровому времени - убит осенью 1576, по реалу - осенью 1575 года).

Франсуа д'Обиак: - Ах, овчина? Да никак это овчинная безрукавка твоего приятеля да баран на блюде вам нюх-то перебили! Овернь пахнет, как любимая женщина - медом и травами! Небось и не видели никогда вблизи красоту этакую! Всплеск сыновних чувств к родной провинции не помешал, а может, и помог д'Обиаку разгадать маневр противника, сделать вольт, уходя от коварного удара и контратаковать. На сей раз его шпага слегка царапнула плечо противника, но никакого серьезного урона не нанесла даже одежде: этот чертов гасконец, надо признать, был ловок и увертлив, как угорь. К тому же ироническое упоминание гасконцем приснопамятного Тыквы, в бытность коего гвардейским полковником солдаты и младшие офицеры настрадались больше, чем христиане при Нероне, совсем погасило злость Франсуа вкупе с желанием наносить тяжелые раны. - Эй, месье, - предложил он, отражая новую атаку противника с помощью сбива. * - Раз уж вы такой гасконец-разгасконец, может, вложим клинки в ножны и просто поборемся, как принято у ваших соседей-басков да мавров? Вес у нас, как я погляжу, примерно равный, так что все будет по-честному... * популярный парирующий удар, направленный на уведение клинка противника с линии атаки, без риска зацепиться лезвием за лезвие

Хозяйка трактира: - Да что вы церемонии разводите, навалять ему всем скопом , будет знать!- крикнула Берта.

Дом Модест Горанфло: - А ну цыц, дура! - повысил голос отче Горанфло - тут кроме вас есть ещё дуры бабы, а на кухне ваш малолетний сын. Пойдет рубиловка, попадете под раздачу, этого ещё не хватало. А ну, мадам Герр и прочие длиннохвостые сороки, пошли вон на кухню! Закрыть дверь и сидеть не пикнуть. Убирайтесь! Когда мужики разбираются, бабы и малолетние дети не лезут. Вон отсюда! Берта и кухарки сочли благоразумным исчезнуть как морские раковины смытые прибоем. Дверь кухни захлопнулась.

Генрих Наваррский: - Позвольте и мне добавить свои два грошика - поднялся метр Лагютер - на кулаках я с детства дрался и чаще сам бил чем бывал бит.

Дом Модест Горанфло: Отче Горанфло опустил свою тяжелую длань на плечо метра Гальяра и заставил его сесть. - Остыньте, мессир - сказал брат Горанфло в полголоса - не вами вызов принят, не вам и отвечать. Ещё у вас будет время и возможность подраться. А пока сидите тихо. Богу видней, когда кому быть битым, когда убитым. Притихните и смотрите что будет дальше.



полная версия страницы